Есть две точки зрения на то, как дети усваивают родной язык.
Одни ученые считают, что владение языком — врожденное свойство. То есть в каждого младенца генетически заложена лингвистическая программа, которая активируется при столкновении с конкретным языком — русским, английским или китайским. И из такого протолингвотеста лепится язык. Так думают генеративисты.
Другие ученые полагают, что мы планомерно и мучительно обучаемся языку, повторяя слова за родителями и наблюдая, как мама с папой на это реагируют. Так считают функционалисты.
Современная наука склоняется к тому, что истина где-то посередине. Уже найдены гены, частично отвечающие за языковую способность, FOX P2 например. Абсолютно все дети, в том числе дети глухих родителей, гулят во младенчестве. А вот лепечут не все — и тут наглядно прослеживается влияние социума.
Многих бесит, когда родители сюсюкают с детьми. Вот это всё: «А кто это у нас тут такой большой? А чьи это глазки? Машенькины глазки». Это сюсюканье по-научному зовется речь, обращенная к ребенку — РОР. Эта самая РОР на самом деле важна и нужна. Для РОР характерны повышение тона голоса, богатый интонационный рисунок, общая музыкальность высказываний — ребенок улавливает всё это в потоке звуков и сразу понимает, что говорят именно с ним. Ему хочется повторять эти прикольные звуки, подражать взрослому, играть с ним — говорить по очереди.
Музыкальная РОР помогает передать ребенку настроение взрослого и успокоить его. В древности умение заставить младенца вовремя замолчать спасало жизнь всему племени, да и сейчас спасает и ребенка, и маму от гнева соседей по самолету.
Интонационный и ритмический рисунки дети умеют считывать с рождения. Например, французские новорожденные плачут с повышением тона и громкости, а немецкие — по нисходящей. Причем, эти музыкальные рисунки дети услышали и запомнили еще в утробе матери.
В РОР активно выражены формантные частоты, которыми различаются гласные звуки. Поэтому дети по всему миру начинают говорить именно с гласных. Затем следуют простые губные звуки — [п], [б], [м]. Недаром первые слова как минимум европейских и американских младенцев — мама и папа. Согласно Якобсону, дети усваивают звуки языка от универсальных к идиоэтническим — от тех, что есть во всех языках к особым звукам родного языка. Поэтому русскоязычным детям долго не дается дрожащий [р], не сразу получаются аффрикаты [ч], [ц].
Любопытно, что некоторые дети стремятся точно воспроизвести звуки, в другие ритмический рисунок слова. Так вместо котенок первые могут сказать тё, а вторые — тё-тё-тё.
Еще в РОР есть клевая штука, которая тоже очень нравится детям — редупликация, то есть повторения. Все эти вжик-вжик, бах-бах, ля-ля, баю-бай и прочие мяу-мяу. Редупликации намекают ребенку, что у слов есть определенная структура, то есть они делятся на составные части.
Уменьшительные слова, диминутивы, тоже используются не просто для мимими — они сильно упрощают грамматику. Благодаря диминутивам, например, исчезает непродуктивное третье склонение: вместо мыши, например, теперь простая мышка. Слова мужского рода становятся похожи друг на друга и тоже проще склоняются: столик, планшетик, зайчик — все они оканчиваются на -к. Интересно, что дети начинают использовать все склонения сразу — после фазы застывших форм.
Дети осваивают грамматику поразительно быстро и точно. И сразу начинают строить слова по усвоенным моделям — часто неправильно, потому что знают только систему, а не норму. (Это явление прекрасно показано в одной из самых крутых книжек о детской речи — «От двух до пяти» К. И. Чуковского.) Подробнее об этом как-нибудь потом, а также как дети изучают родной язык.